Загадки Петербурга I. Умышленный город - Елена Игнатова

Без преувеличения можно сказать, что на время Герцен становится одним из главных авторитетов в русском обществе. Его читают даже в Зимнем дворце. Воспитательница детей императора, фрейлина Анна Тютчева записывает в дневнике, что хотя «Герцен большой мерзавец, мысли у него очень верные». В Петербурге находятся книготорговцы, рискующие тайно продавать журнал «Колокол», запрещенные в России книги.

В Лондон, к Герцену, идут десятки писем и статей. Обществом овладел дух критики, пишут все: ученые, чиновники, «прогрессисты», жандармские чины, разоблачающие тайны своего ведомства. Обличение в эмигрантской прессе может обернуться неприятностями по службе даже для важных сановников. В 1862 году в отставку отправлен министр юстиции граф В. Н. Панин. Это повергает в уныние весь чиновный Петербург. Двадцать с лишним лет Панин занимал свой пост, но Герцен в статье привел его суждение о том, что «не следует допускать в России адвокатуры, потому что опасно распространять знание законов вне круга лиц служащих», и Александр II решил, что неудобно иметь такого министра юстиции.

С конца 50-х годов в столице работает комитет, занимающийся проблемами отмены крепостного права. Один из его молодых сотрудников Н. А. Серно-Соловьевич составил свой проект и послал его императору. Через несколько дней его призывают к А. Ф. Орлову (в 1844–1856 годах шефу жандармов), карьера которого началась с подавления восстания декабристов. Орлов выходит к нему со словами: «Мальчишка, знаешь ли ты, что сделал бы с тобой покойный государь Николай Павлович, если бы ты осмелился подать ему записку? Он упрятал бы тебя туда, где не нашли бы и костей твоих». И, помолчав, продолжает: «А государь Александр Николаевич так добр, что приказал тебя поцеловать. Целуй меня!» И Серно-Соловьевич (в недалеком будущем — один из организаторов революционной «Земли и воли») целует свирепую физиономию Орлова.

Другой высокопоставленный чиновник, начальник штаба военных ученых заведений, генерал Путята вызывает преподавателя Военной академии полковника П. Л. Лаврова, чтобы сделать ему выговор за «неправильные взгляды». Но едва генерал заговорил, Лавров перебивает его и сам делает ему выговор за неправильные взгляды. Путята выслушивает подчиненного молча, боясь прослыть «несовременным человеком». Позже общество поляризуется, радикалы и консерваторы окажутся во враждебных лагерях, но пока все зыбко, и П. Л. Лавров (будущий идеолог революционного народничества, политический эмигрант) отчитывает начальника, служаку николаевской поры.

«Молодежь стала дерзкой, а старшие не знали, что делать: проявлять прежние строгости никто не решался и, хотя морщились, но молчали», — вспоминал об этом времени критик и публицист Н. В. Шелгунов.

А внешне городская жизнь шла по старому руслу. Как и сто с лишним лет назад, полиция издавала указы о борьбе с грабежами на Невском проспекте. За парадной частью Невского проспекта начиналась грязь, тускло горели редкие фонари. Ходить там вечерами было рискованно, поэтому «стража от Аничкова моста до станции Николаевской железной дороги должна быть усилена в ночное время для пресечения грабежей, и, кроме того, часовые ежедневно должны обходить Знаменскую площадь по очереди в течение всей ночи», приказывал обер-полицмейстер. Однако в правилах общественного порядка заметно некоторое послабление. С 70-х годов разрешено курение на улицах.

По-прежнему каждое городское событие привлекало огромные толпы петербуржцев. 25 июня 1859 года на Мариинской площади состоялось торжественное открытие памятника Николаю I (скульптор П. К. Клодт, архитектор О. Монферран). Для знатной публики были построены трибуны. Предприимчивые владельцы квартир, окна которых выходили на площадь, в этот день за плату пускали желающих поглядеть на торжество. «Даже самые крыши унизались, как бусами, разноцветными дамскими зонтиками. В момент провозглашения „вечной памяти“ Николаю I раздался залп орудий из Петропавловской крепости, с канонерок, расположенных на Неве в три ряда, из всех орудий, находящихся при войсках», — писала одна из петербургских газет.

Зимой, в Крещение, происходило торжественное водосвятие на Неве. В нем участвовало высшее духовенство столицы, императорская семья, придворные, гвардия. Крещенское водосвятие было одним из самых красивых праздников в столице. На льду Невы, напротив Зимнего дворца, прорубали колодец-прорубь, над нею ставили часовню «с легкими колоннами, поддерживающими решетчатый купол, покрашенный в зеленый цвет. Под куполом, окруженный лучами, парил Святой Дух», описывал торжество французский поэт и художественный критик Теофиль Готье, посетивший Петербург зимой 1858/59 года. После службы в церкви Зимнего дворца «царский кортеж отправился… к месту крещения, или, скорее, освящения Невы. Император, великие князья в военных мундирах, служители церкви в облачениях из золотой и серебряной парчи… пестрая толпа генералов, офицеров высших чинов, проходя… сквозь плотную массу выстроенных в линии войск, являли собою великолепное и впечатляющее зрелище…

Император, великие князья, священники вошли в часовню, которая вскоре наполнилась людьми до отказа, так что с трудом можно было следить за жестами священников, отправлявших службу над прорубью. Выставленные на другом берегу, на Биржевой набережной, пушки палили поочередно в кульминационные моменты службы… Церемония окончилась, войска прошли парадным маршем, зеваки мирно разошлись, без заторов, без свалки, по обычаям самой спокойной в мире русской толпы» (Т. Готье. «Путешествие в Россию»).

Традиция участия в этом торжестве императора и членов царской семьи существовала более двухсот лет. Но однажды, когда Николай II с семьей были на водосвятии, одна из пушек Петропавловской крепости выстрелила во время салюта боевым снарядом. К счастью, никто при этом не пострадал. После этого случая император и его близкие не участвовали в церемонии водосвятия, а вскоре и сама традиция этого городского праздника прервалась.

А как весело встречали в Петербурге Пасху! Город был иллюминирован, горели огни на Ростральных колоннах; на Марсовом поле и Адмиралтейской площади проходили народные гуляния. На праздничных базарах можно было купить пасхальные яйца: фарфоровые, восковые, с сюрпризами, шоколадные, сахарные — на любой вкус.

С наступлением тепла начинался своего рода парад модных туалетов на Невском проспекте и в Летнем саду. А 31 августа, в день памяти св. Александра Невского, во всю длину Невского проспекта двигался многотысячный крестный ход. Александр Дюма, приехавший в Петербург в 60-е годы, назвал Невский проспект «проспектом веротерпимости»: здесь соседствовали православный и католический соборы, армянская и лютеранская церкви.

Петербург — самая молодая из европейских столиц — старательно следовал моде. В 40-е годы во многих крупных городах Европы появились пассажи[12]. В 1848 году на Невском проспекте был открыт Пассаж (архитектор Р. А. Желязевич), соединивший Невский проспект и Итальянскую улицу. Он поражал великолепием внутренней отделки; кроме магазинов в Пассаже располагались рестораны, кондитерские, «механический театр», кабинет восковых фигур, панорамы, диорамы, «анатомический музеум». На галереях весь день играл оркестр, в концертном зале бельэтажа пел хор цыган, устраивались музыкальные вечера.

В 1865 году в столице открылся зоологический сад. Его хозяйка, предприимчивая голландка София Гебгард, начала свою коммерцию с продажи вафель в Александровском саду. Вафли пользовались большим спросом. Затем она устроила в Пассаже кабинет восковых фигур. Был у нее и небольшой зверинец: волк, рысь, обезьяна, козы. Город выделил Софии Гебгард большой участок на Петербургской стороне неподалеку от Петропавловской крепости для устройства зоологического сада. Царская семья подарила саду двух слонов, леопарда, обезьяну-мандрила, а Академия наук — скелет кита. Газеты сообщали: «В Александровском парке открылся зоологический сад. Он еще не богат, но мы искренне порадовались тому, что публика посещает его довольно усердно».

Правда, основные доходы Гебгард получала не от показа зверей, а от ресторана «Зоология» и увеселительных заведений, занявших бо́льшую часть территории сада. Здесь устраивались экзотические представления: «Битвы и охоты нубийцев», «Африканские карлики», «Дикие люди»… Бедным зверям, к которым прибавились гиппопотам и морской лев, жилось довольно скверно. С утра до ночи их слух терзали шум и крики из пивных, музыка ресторана «Зоология», где шли представления под интригующими названиями вроде «Ночь любви». Городская дума не раз обсуждала вопрос о состоянии зоологического сада и его обитателей.

Важной мерой в благоустройстве столицы стало сооружение водопровода в центральных районах. Это было великолепное новшество. Правда, из-за отсутствия хороших фильтров вода почти не очищалась, и зажиточные люди по-прежнему предпочитали покупать чистую воду из бочек. Это понятно, если вспомнить выступление одного из членов Городской думы на заседании в 1877 году: «Общество петербургских водопроводов снабжает город в последнее время недоброкачественной водой, в которой попадается даже тухлая рыба», что свидетельствовало не только о плохом состоянии водопровода, но косвенно и об изобилии рыбы в Неве. Конечно, она попадала на стол горожан не таким странным образом.